Недавно Берлин посетил один из самых известных бардов России - Тимур Шаов, который не только представил публике свой последний альбом «О чем молчал Герасим», но и по многочисленным просьбам спел свои старые и любимые песни. Представляем вашему вниманию эксклюзивное интервью Тимура Шаова порталу BERLIN24.
- Тимур, скажите, Вам нравится слово «бард»?
- Нет, само по себе слово нормальное, кельтское, по-моему, старое… Но дело в том, что ему же сейчас у нас другое значение придают. Это же смотря, как его употреблять, с какой интонацией, это важно. Многие употребляют с интонацией: а, это барды, и ты понимаешь, что это те, ну эти, типа, которые у костра сидят...
- Не обижаетесь, когда Вас называют бардом?
- Нет, абсолютно не обижаюсь. Но мне не кажется это понятие исчерпывающим. К некоторым людям, к которым применяют понятие бард, мне кажется это не применимо. Наверное, ко мне в том числе.
- Как бы Вы сами себя назвали?
- Ой, вот это самый сложный вопрос, который мне неоднократно задавали… Раньше я пытался что-то изобретать, а сейчас я говорю, что это мелодекламация. Голоса у меня профессионального нет, я – мелодекламатор.
- Есть барды, которые поют о том, что «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», а есть Галич и Высоцкий…
- Да, есть Галич, есть Высоцкий, которые к бардам не относились.
- Почему так, для авторской песни не нашли другого определения?
- А зачем? Ну кто-то первый когда-то, видимо, вспомнил средневековых, и прилепил.. Дело же не в том, как назвать, дело же в том, что за явление, и что люди делают...
- Некоторые сравнивают Вас с коллегой по бардовскому цеху и с собратом по профессии, врачом Розенбаумом…
- Нет, он не коллега по цеху. Это совершенно даже жанр другой, я бы сказал. Как говорил Довлатов, когда я пишу статьи газетные, у меня даже почерк меняется, когда пишу рассказы -одно, а когда статьи – совершенно другая работа.
Жанр, исполнение, подача Розенбаума мне кажется другой - он профессиональный, эстрадный певец… Настоящие барды - это барды… Это Никитин, это Городницкий и так далее, это вот барды. Там уже не надо ничего анализировать, придумывать - всё понятно! Жанр понятен, все… А остальные - это просто не барды.
- Известно, что Вы получали награды на Грушинском фестивале…
- Получал, да. Ну я же с гитарой выхожу, как настоящий бард, и пою свои песни.
- Что вообще происходит сейчас с Грушинским фестивалем?
- Ничего, мы были в этом году. Он развалился на две части, и немножечко упадок произошёл. Но это, может быть, даже на пользу произошло, более камерно стало. На пользу здоровья, тех, кто туда приезжает, так точно… Когда 200 тысяч народу в одном месте собирается….
- Кто Ваш слушатель?
- Сложно сказать. Раньше я всегда говорил, что интеллигенция, конечно же. Но сейчас как-то, к моей радости, аудитория расширилась. Приходят люди, которых не назовёшь, прямо уж там, интеллигенцией. Со мной знакомятся: «Брат!..» Ну видно, что человек не обременён там каким-то образованием высшим…
- Вам больше нравится выступать на больших площадках, или вам ближе маленькие залы?
- Вы знаете, мне нравятся средние площадки, залы на 400-500 человек. На больших площадках мне не очень уютно.
- Вы видите глаза Ваших слушателей в зале?
- Нет, я не вижу, мне очень мешает всегда свет, и я всегда полузащуренный пою, поэтому я не вижу людей в зале, но я чувствую атмосферу.
- Как рождаются Ваши критические песни, злые? Вас должно что-то конкретно достать? Вы выхватываете какие-то картинки из жизни?
- Ну, не то что конкретно… Да, чувство должно быть, злость должна быть, конечно. Что-то подметишь, даже фразу одну, и торопишься сразу записать, чтоб не забыть, вдруг из этого что-то может получится.
- Не было желания написать сценарий к фильму?
- Мне предлагали. И даже пьесу предлагал один наш замечательный режиссёр, давайте, говорит, сделаем, поставим… Нет, это не моё. Я не писатель, не поэт, мне сложно... Я пишу тексты песен.
- Вы хотели бы жить в 60-е годы?
- Я не знаю… Мне интереснее, наверное, было бы оказаться в пушкинском времени, потому что то, что было в 60-е, я примерно себе представляю - это было недавно, а то время - это гораздо интереснее...
- Как вы видите себя в пушкинском времени?
- Себя? Как стороннего наблюдателя. Ну, было бы интересно посмотреть, как на Невском гуляет Пушкин...
- Вы лирик всё-таки?
- Я - нет, ни в коем случае. Меня на «Эхо Москвы» назвали: тот же бард, но без романтики.
- У Вас есть довольно жёсткие песни…
- Есть, всякие есть…
- Вы могли бы быть диссидентом?
- Нет, я не был диссидентом. Я жил в это время, но я, конечно, был сильно молодой для того, чтобы быть диссидентом. И по складу, не знаю, вряд ли… Хотя мы росли в то время, когда уже появился цинизм, в нас уже был цинизм, и все прекрасно понимали цену всем этим «народ и партия – едины», всем этим лозунгам, плакатам, всем этим демонстрациям, всей риторике, поэтому просто цинично это воспринимали, как дополнение к нашей жизни.
- Некоторые артисты боятся говорить о политике...
- Я не боюсь…
- Как Вы оцениваете наше время, сегодняшнюю Россию?
- Мне кажется - это больше печальное время. Больше поводов для печали, чем для особой радости. Потому что, так мы все ждали, как пел Цой, перемен… Они настали, но они какие-то кривые у нас перемены. Как зачастую в нашей стране собственно и бывает. Как-то всё не до конца: не додемократизировались, не докапитализировались. То есть происходит некий такой уродливый симбиоз, полуавторитарность и со свободой слова, которая, якобы, вроде есть, но, пожалуйста, ребята, там у себя в интернете, но мы ж прекрасно понимаем, что диктуется всё это телевидением, в основном. Радио, газеты никому сейчас не страшны и на них не обращают внимания. А телевидение сейчас формирует у нас человека в России. Поэтому вот и получился такой уродливый гибрид социалистического прошлого, с какими-то нынешними, очень худшими, взятыми из капитализма «человек - человеку волк»… Хотя здесь-то люди улыбаются друг-другу, одичания такого нет. Мы просто думаем, что можно перепрыгнуть сразу в светлое будущее, не переделав мозги, так не бывает.
- Перспектив не видите?
- Я оптимист, я всегда вижу перспективы. «Но жить в эту пору прекрасную», как говорится…
- А то, что национализм сейчас поднимает голову?
- Это ужасно... На самом деле это вызов, самая большая угроза, и это именно последствия того, что мы получили. Национализм - это последствие вот этих вот недореформ, вот этого вот уклона в авторитаризм, от нежелания делать реальные реформы, потому что реальные реформы ударят по карману нашей олигархии, и людям, которые переделили собственность в свою пользу. Если делать настоящую реформу, бороться с коррупцией по-настоящему, с себя же надо начинать, понимаете?
- Ну, Вы считаете, что если в государстве всё будет хорошо, то национализма не будет?
- Ну национализм, как правило, это всегда первая реакция на ухудшение экономической обстановки, потому что всегда в первую очередь ищут виноватого... И в первую очередь, на кого взгляд обращается? Вот-вот, на них…
- Вас никогда не делали виноватым, не пытались запрещать, давить?
- Меня нет. Меня нет на телевидении. Ну чего меня запрещать, чего меня давить, кто меня знает? На кого я там повлияю? Повлияю, может быть, на интеллигенцию там где-то на нашу, но не на избирателя… Им важен электорат, а на электорат я повлиять никак не могу.
- У вас есть какие-то любимые страны?
- Я люблю Израиль, я люблю Штаты Соединённые. Там же наш народ.
- Там по-другому воспринимают Ваши песни, чем в России?
- Нет, абсолютно. Там очень многие интересуются, и все прекрасно знают о нашей жизни.
- Если уж мы заговорили об Израиле, то, как Вы думаете, проблемы на Ближнем Востоке когда-нибудь разрешатся, будет там мир?
- Это из тех проблем, которые не разрешатся никогда. Это и грузино-абхазский конфликт... Разрешится, видимо, когда …. Ну, я не знаю, французы с англичанами тоже сотни лет воевали, но как-то… Хотя до сих пор англичане говорят, что французы жалкие и ничтожные личности, а французы говорят, что англичане они же… Как там было?.. Кто-то в Академии наук рассказывал об опытах магнетизма, что были проведены опыты на людях, и кто-то сказал, что опыты-то были проведены на французах, а они , как известно жалкие и ничтожные люди, то есть, это за результат нельзя считать… Это такие вещи…
Эти конфликты, особенно этнические, межнациональные конфликты, они вечные. Если, конечно, все сразу разбогатеют, одномоментно, все станут счастливы, сыты, тогда делить им будет нечего. Но этого, как известно, не бывает никогда.
Интервью вел Игорь Магрилов
Фото автора
Фото автора
Мы благодарим туристическое агентство "MIG Agentur"
(Rheinstrasse 35, 12161 Berlin, Tel: +49 30 8516863)
за помощь в организации интервью.
Категории: Ближе к Звездам
