Кто знал, что купленные в 1893 году Свято-Князь-Владимирским Братством, в лице протоиерея Александра Мальцева, три десятины земли в пределах деревни Дальдорф на многие годы станут русской землей, не только «де-юра», а так же «де-факто». И не только потому, что в год заключения сделки на него было привезено из двадцати губерний России несколько десятков вагонов русской земли и саженцы растущих там по сей день деревьев, а потому, что за более чем 120-летнюю историю существования этот участок земли превратился в «настоящий русский остров», необъяснимой силой притягивавший к себе православных граждан нескольких поколений и который стал свидетелем их, порой весьма трагических, судеб. И все они прошли через Храм равноапостольных и боговенчаных царей Константина и Елены, и многие из них уже лежат здесь же на кладбище.
Православное кладбище «Тегель» стало в прямом и переносном смысле «памятником истории» и занесено в официальный немецкий реестр. Всегда с волнением прихожу на это мемориальное место, напрямую связанное с русской историей и культурой. И не только знаменитые фамилии на надгробьях и православных крестах заставляют «ступать осторожнее и говорить тише». Здесь всё «дышит Русью» – воздух и пение птиц, голубые купола на храме и православные кресты на могилах...
Каково же было мое удивление, когда среди крестов и памятников я увидела людей, убирающих заброшенные могилы. Встретила я там и своего давнего знакомого Птухина Эдуарда Михайловича (председателя берлинского общества «Обелиск»), моющего безымянный могильный камень.
Честно сказать, мне было весьма непривычно видеть, как председатель общества, которое известно своими делами не только в Германии, но и в России, Белоруссии и других странах, в резиновых перчатках и сапогах, стоя на коленях перед могилой без надгробия, моет мыльной водой гранитную плиту, заменяющую «цветочник». Чтобы удовлетворить свое любопытство, я подошла и поздоровалась, хотела задать ему лишь пару вопросов, но его интересный рассказ увлек меня и моя беседа с ним превратилась в небольшое интервью.
– Чья это могила и почему Вы ее так усердно моете?
– Не поверите, но в этой могиле, на которой уже много лет нет креста (сгнил за давностью лет), покоится князь Федор Сергеевич Голицын, гофмейстер Высочайшего двора, умерший 10 октября 1919 года. Очень жаль, что проходящие мимо люди теперь не имеют возможности узнать об этом.
– И Вы ее моете, потому что он принадлежал к высшему сословию?
– Нет, сегодня по согласованию с Отцом Сергием мы проводим на кладбище «субботник», основной задачей которого является мытьё могильных надгробий и белых деревянных крестов. Мы не делим могилы на «знаменитые» и «не знаменитые» – мы моем все подряд. Просто Вы совершенно случайно застали меня на могиле князя Голицына.
– Вы Председатель Правления международной мемориальной и архивно-поисковой организации, за плечами которой интересная и созидательная жизнь, а так же общественная работа, и вдруг... моете надгробья?! Мне кажется, что здесь что-то не стыкуется, т.е. что-то противоречит общепринятым правилам... Или это Ваш пиарный ход, как «впереди командир на коне»?
– Да нет, все стыкуется! Интересная жизнь у каждого человека по-своему интересна, поэтому и откладывает определенный отпечаток на его характер, привычки и нравы. У «мажоров» жизнь «мажорная», у «барыг» – продажная, а у «бойцов» жизнь – это вечный бой: с врагом, с исторической несправедливостью, с зажравшимися чиновниками и даже, с самим собой. Я – «от сохи» и не стесняюсь своего прошлого, но так же не строю розовых иллюзий на счет своего будущего, а значит – я жил, живу и буду жить каждый день, до тех пор, пока священник не закроет мне глаза. А что касается «заковыристой должности», то уверен, что не должность красит Человека, а Человек – должность! Подайте, пожалуйста, щетку...
– А кто еще участвует в «субботнике»?
– В основном это мужская часть актива нашего общества. Вон там, Сергей Тингаев и Андрей Цольдан моют могилы красноармейцев, а там – Юрий Крохин моет скамейку.
– Я давно задаюсь вопросом: почему на кладбище так много развалившихся от времени надгробий, сгнивших крестов, а порой и просто могильных холмов.
– На этом кладбище, как и на всех православных кладбищах, действует закон «вечного покоя», т.е. место под могилу арендуется не на 25 лет, как на немецких, а «на веки-вечные».
Многим могилам уже более 100 лет и если у захороненного нет живых родственников, которые бы поддерживали могилу в порядке, то забота о ней «перекладывается» на плечи государства (лишь в некоторых случаях) и здравствующих граждан. А вот здесь и наступают проблемы!
– А можно о проблемах чуть подробнее?
– К сожалению, могилы в официальных учреждениях делятся на несколько категорий.
Категория №1 – могилы жертв Первой и Второй Мировых войн. Здесь все отрегулированно в российско-немецком Договоре, и на их содержание и ремонт выделяются некоторые средства как из немецкой казны, так и из российской. Не много, но регулярно.
Категория №2 – могилы «знаменитостей», например, Набоков В.Д. (отец писателя Набокова) или Эйзенштейн М.О. (отец режиссера Эйзенштейна, снявшего знаменитый «Броненосец Потемкин»). На их ремонт Россия периодически выделяет средства, т.е. раз в 10-20 лет.
А как же быть с содержанием этих могил?
Есть «проблемные категории».
– Какие?
– Категория №3 – могилы «белогвардейцев и членов их семей». Здесь все ОЧЕНЬ грустно, потому, что они не попадают в категорию «жертв войны». И как следствие, на их содержание и ремонт не выделяется средств ни из немецкой, ни из российской казны. А их на кладбище – основная часть! Как сказал мне один российский чиновник, когда мы пришли к нему за поддержкой: «Сейчас переписывается новейшая история России и, если «белогвардейцы» войдут в нее как «позитивные сыны России», то лишь тогда, возможно, на ремонт их могил будут выделяться некоторые средства...» Мне хотелось бы знать, кто же будет решать про «позитивность» сотен тысяч достойных сынов России, волею судеб вынужденных покинуть Родину, и могилы которых «разбросаны» по всему миру! ОЧЕНЬ хочу знать фамилию этого судьи и спросить: «А судьи кто?»!
Категория №4 – послевоенные захоронения. Если умерший не оставил после себя наследников или его потомки проживают не в Берлине, то так же могила со временем приходит в упадок.
– И кто же тогда ухаживает за этими могилами?
– Основная тяжесть этого нелегкого бремени лежит на Отце Сергии, который координирует все работы на кладбище и пытается найти общий язык со всеми, кто хочет предложить свою помощь,
хотя, случается, не всегда знающими и понимающими всю глубину вопроса. Отца Сергия можно часто застать то на лестнице, красящим окна, то ремонтирующим в мастерской полусгнившие деревянные кресты. Его основными помощниками, конечно же, являются добропорядочные прихожане Храма. Они не только осенью и весной убираютют листву на территории кладбища (надо признаться, что ее с больших и старых деревьев падает ОЧЕНЬ много!), но так же, моют надгробья и содержат в достойном виде храм.
– А кто еще принимает участие в судьбе кладбища?
– К сожалению, те немногие люди, у которых душа действительно болит за состояние кладбища, по разным причинам, как лебедь, рак и щука тянут в разные стороны. Например, историк Александр Клюндер внес неоценимый вклад в работу над историей кладбища и судеб здесь захороненных, но с нами работать категорически отказался. Это ни в коем разе не уменьшает его заслуг, но заметно снижает потенциал, необходимый для восстановления этого кладбища.
– Есть еще кто-нибудь, работу которого можно назвать «активной»?
– Только Отец Сергий может Вам рассказать о всех неведомых мне деталях того, что происходит на этом кладбище. Знаю лишь, что многие сердобольные люди безвозмездно убирают здесь не только могилы своих умерших родственников, но и рядом расположенные старые «забытые» захоронения и за это им – огромный земной поклон.
Я же лишь хочу добавить, что все мы (это те, которые периодически изъявляют желание «протянуть Отцу Сергию руку помощи») не должны забывать, что на кладбище мы – гости, а Отец Сергий – заботливый хозяин. И не стоит забывать элементарные правила приличия: гость без ведома хозяина, не имеет права хозяйничать в его доме и, если хозяин говорит, что этого в его доме лучше не делать, значит, этого действительно, лучше не делать!
– Это Вы сейчас к чему?
– К сожалению, этот «русский остров» знает немало примеров, когда человеческий эгоизм, гордыня и, вросший глубокими корнями в нас, «советский атеизм», не позволяют нам порой понять элементарных правил и устоев, которые в православном обществе были и остаются краеугольными камнями!
– Вы же здесь не только моете надгробия?
– К сожалению, другие наши проекты (например, восстановление кладбища русских военнопленных Первой Мировой войны в городе Франкфурт/Одер, где покоится 572 солдата российской царской армии) не позволили нам пока сделать многого для Тегелевского погоста, но кое-что нам все же удалось.
–Что же именно?
– Самое основное – нам удалось наладить отношения с Отцом Сергием и руководимой им общиной (без этого не может быть совместной эффективной работы!). Все наши «субботники» мы проводим только после согласования с ним, причём именно он ставит нам «задачу дня». Конечно же, мы пытаемся решить вопрос и с ремонтом сгнивших деревянных крестов на могилах «сынов и дочерей России».
– Вы пытаетесь найти спонсоров?
– Конечно пытаемся, потому что мы, как и все общественные организации «перебиваемся с хлеба на воду»! Именно поэтому ОЧЕНЬ грустно от того, что это кладбище не интересно таким большим фирмам, как Газпром-Германия, у которых, дословно из разговора с одним из сотрудников: «...очень тяжелая финансовая ситуация, из-за которой даже 1.500.000 евро на футбол нет...». Да-да, в это трудно поверить, но тот, кто мог бы реально внести значительный вклад в реставрацию кладбища – этого делать не хочет, потому что их спонсорская помощь распределяется в трех направлениях: спорт, искусство и здравоохранение. К какому же из них отнести кладбище?
– Какой же выход из этой ситуации?
– Пока у нас единственный выход – это просить помощи и участия в наших проектах у простых граждан. Мы разрабатываем проект, наш архитектор его оформляет и согласовывает с управлением по охране исторических памятников города Берлин, а потом мы начинаем «ходить, рассказывать, убеждать и просить».
– Есть примеры?
– Подходит к завершению наш проект по оформлению именных табличек на каменных крестах. Некачественно выполненные в 90-х годах работы по установлению каменных крестов на могилы участников «Белого Движения», работы повергли их в «персональное забвение» более чем на 15 лет, т.е. данные захороненных были вовсе не читаемы. Мы оформили проект, и наш немецкий коллега реставратор Оливер Гур сделал 25 прекрасных именных табличек. И скажу Вам по большому секрету – они сделаны не из бронзы, а из эпоксидной смолы, что в дальнейшем спасет их от безнравственных собирателей цветных металлов...
– И если не секрет, где Вы взяли деньги на этот проект?
– Это был наш совместный проект с обществом „Arnsberg. Kriegsopfern Daten-Memorial“e.V из г. Дортмунд. Мы собирали средства по всей Германии, но, к сожалению, откликнулись лишь простые граждане, т.е. действительно «благодарные потомки».
– Присутствует ли чувство стыда, когда Вы просите деньги?
– Нет, нам совсем не стыдно. Потому что я прошу не на строительство собственного дома или дачи (кстати, я живу в съемном жилье и дачи у меня нет!), а на благое и богоугодное дело и каждый наш потенциальный пожертвователь знает, на что конкретно он отрывает деньги из семейного бюджета или из бюджета фирмы.
– А если у человека нет денег, что тогда?
– Тогда он может просто принять непосредственное участие в наших мероприятиях и «субботниках».
– Какие проекты Вы еще запланировали на этом кладбище?
– У нас в разработке и подготовке много интересных задумок, о которых ПОКА не стоит говорить, потому что мы, работая над одним проектом, уже готовим другой. И очень часто некоторым замыслам по тем или иным причинам нужно просто «созреть».
– Вы думаете, что у простого берлинца, у которого на шее семья, работа, кредиты и т.д., достаточно сил на меценатство и безвозмездный труд?
– По моему разумению это надо ВСЕМ! Во-первых, чтобы оглянувшись назад, человек знал, что он сделал что-то по настоящему важное и нужное в своей жизни! Во-вторых, это хорошая возможность узнать, что не «все активисты-просители - обманщики и подлецы, которые неизвестно как распоряжаются попавшими в их руки денежными средствами», а значит, изменится отношение: появится вера в людей. В-третьих, как это ни странно звучит, участие в благих делах обогащает человека, т.е. дает ему возможность уйти из эгоистичного «Я» в бесценное «Мы». В-четвертых, есть хорошая возможность «восстановить рост православных корней», который по всевозможным причинам был приостановлен или вовсе отсутствовал. В-пятых, только общественная работа открывает двери духовности и человечности, потому что плата за бескорыстный труд – это, как правило, доброта и искренняя благодарность.
– Например?
– Вот сегодня. Юрий тщательно вымыл скамейку после «зимней спячки», а через полчаса на ней уже сидела семья, пришедшая со своим горем на рядом расположенную свежую могилу. Или ещё, старый 92-летний дед еле-еле пришел с тростью на могилу своей мамы. Мы спросили разрешения и помыли надгробный камень. Бедный старик еще целый час кружил вокруг нас и благодарил... благодарил... благодарил. Когда ты знаешь и видишь, что твой бессеребряный труд востребован, то наступает какое-то душевное спокойствие. Наверное, это и есть «путь к добру»!
– Вы надеетесь, что люди узнав о Ваших благих делах, гурьбой последуют за Вами?
– Конечно, нет! Но, люди должны знать, что мы есть и если кто-нибудь когда-нибудь почувствует, что «он созрел, чтобы сделать что-то для других», то он должен иметь возможность нас найти.
– Как с Вами связаться?
– Ответственный за телефонную связь с общественностью у нас Сергей Тингаев 0176 – 23381105, а мне пишите электронные письма: obeliskinternational.ev@gmail.com
Елена Ямов/Elena Jamov
(фото автора)
